Я брел по дороге осенним днем, мои ноги стонали.
Я одолел крутой подъем, это было ненастным
Октябрьским днем,
Когда я услышал звук, напоминающий гром.
Я оглянулся назад, и я увидел клуб пыли и из него три колеса,
Пожирающие мили, я оглянулся назад, мне было интересно,
Возьмет или нет?
Я так устал голосовать за последние сто тысяч лет
Я в безнадеге поднял руку, и ты остановилась, ты спросила меня:
"Куда тебе, милый? Если на север - могу подвезти."
Я подхватил свою гитару, улыбнулся и ответил ей, что нам по пути.
Тогда ты тоже улыбнулась, и сказала, что тебя зовут Валентина,
Что ты поставила недавно шипованные шины,
И не смогу ли я спеть что-либо для нее
Я расчехлил свой "Гибсон", затянулся, и меня понесло.
Я спел ей про еврея, про такие дела брат, любовь,
Я спел ей Hoochie Coochie Man, а потом один раз еще про еврея, затем о любви
Я затянул было про чай, но тут она сказала мне "Слышь, парень, погоди!"
У нас заглох мотор и я вылез из коляски
Воцарилась тишина, вокруг все стало как в сказке
Поля, леса, небо и ручей
И ты вытащила фляжку, открыла мне и сказала "На, парень, пей"
И пока я кирял, ты разбиралась с мотором
Но он не заводился, он решил нас взять измором
А во фляжке был спирт и я нажрался так, что чуть не упал.
А ты сказала "Извини, браток, но это не Харлей, а Урал!"
И я воскликнул "Валентина! Да мне плевать на Харлей Дэвидсон!
Конечно спору нет, и мы не будем с ними меряться,
Но если хочешь, то я могу слабать тебе блюз
Не обращая внимания на то, если я вдруг лажанусь,
Урал Байкер Блюз, yeah!"
Я играл часа два, а ты возилась со сцеплением
Но вдруг свершилось чудо и я без промедления
Как прыгнул в коляску! И мы понеслись..
Да так, что ты едва успела крикнуть мне "Милый, держись!"
Гони! Гони, Валентина, гони! У тебя кайф, а не машина!
Ты видишь, Валя, я совсем не боюсь.
И мы будем свободны, пока звучит мой
УРАЛ БАЙКЕР БЛЮЗ.